Эйкен Эйвери был размазней и слюнтяем. Он был из той породы волшебников, которую Эван на дух не переносил. Изнеженный маменькин сыночек, которому всегда все сходило с рук. Этот молокосос не нашел ничего более умного, чем стать одним из Пожирателей. Хотя, тут он впрочем, пошел по статьям отца. Старый Эйвери был один из приспешников Лорда с самого начала, и сыночек в папочку уродился. Такой же выродок. И если бы не личная просьба старого Пожирателя, Розье послал бы этого сопляка ко всем собачьим матерям. Но вместо этого он стоял уже пять минут в условленном месте и ждал этого кретина. Чертов сукин сын! Розье сплюнул на землю. Мальчишка задерживался. Сам Эван жил по золотому правилу – точность привилегия королей. Редко какой случай мог заставить его придти на встречу не вовремя. За это над ним не раз насмехались окружающие, а эту лживую суку Корделиону так и вовсе точность ненавистного пасынка приводила в бешенство. Он относился с глубокой ценностью к собственному времени и того требовал от окружающих. И вот этот паскудник тратил его минуты! Если бы не здравый смысл, который подсказывал Эвану, что убийство отпрыска старого Эйвери не самая удачная идея, он бы с удовольствием размозжил голову этого сопляка о стену и спокойно отправился по своим делам. Но сегодня умереть должен был совершенно другой человек. А палач запаздывал. Эван вновь взглянул на часы. Он не позволит никому тратить его время, а потому у мальчишки Эйвери есть всего три минуты, чтобы объявиться. Впрочем, не успел Розье додумать свою мысль, как его слух уловил хлопок, а в следующую секунду в дверь ввалился парень.
- Если ты сегодня не обделаешься, и если когда-нибудь ты будешь работать со мной в паре, запомни на будущее, сопляк, я не терплю опозданий. - Голос Эвана не излучал угроз или враждебности, чего нельзя было сказать о его позе. Целых двадцать секунд он раздумывал, не свернуть ли этому драконовому дерьму шею, но потом расслабился. Среди молодняка он был в почете, а эти детишки были одной стаей, и вряд ли они обрадовались бы смерти одного из своих. И хотя Эвану было глубоко срать на то, что там думают эти дети, он хотел бы и дальше не бояться преподносить к своему рту бокал.
- Мой отец не позволит тебе так со мной говорить! - Мальчишка покрылся красными пятнами от негодования. Никто и никогда так не разговаривал с ним. Эван усмехнулся, впрочем маска, которая скрывала его лицо от всех посторонних взглядов, не могла отражать эмоций лица. А лицо, стоит сказать, у Эвана было весьма подвижным. Слишком много улыбался, хмурился, сводил брови и прищуривался. Много говорящее лицо, только зачастую подчинялось оно только ему самому. Так доброжелательная улыбка могла быть всего лишь игрой на публику. В отличие от Розье, младший Эйвери забыл одеть маску, и теперь его невольный учитель, а по совместительству и нянька, наслаждался всей бурей эмоций и красок на лице пацана.
- Запомни, твой отец сказал бы тебе тоже самое, и пока его нет, я тебе и мать, и отец. Так что если ты насытился своим никчемным нытьем, то не забудь маску, у меня еще полно дел, и я не планирую возиться с тобой, - Розье лениво потянулся и встал. Эйкен пристыженно наводил маску. Среди молодняка считалось, что Розье лучший инструктор и куратор. И именно потому младший Эйвери уговорил отца лично попросить Эвана стать его куратором. Для молокососа Эйка (дебильное имя мальчишки тоже выводило мужчину из себя) это было первое задание, которое включало в себя убийство. Погром магазина какого-то грязнокровки на прошлой неделе не шло ни в какое сравнение с этим днем. Сам Эван уже не помнил ни своего первого убийства, ни последующих. Это оставалось за темной пеленой, которую он накидывал на свою память, стоило ему аппарировать и развеять маску Пожирателя.
Через минуту они аппарировали. Их жертва ничем особым не выделялась из толпы людишек. Просто он оказался ровесником Эйвери, более того, он учился с ним в школе, ходил на одни и те же предметы, и частенько завязывал потасовки. Розье вновь усмехнулся. Для любого другого это могло показаться странным – выбор первой жертвы для сосунка Эйка, но только не для него. Выбрав в качестве испытания мальчишку, которого так хорошо знал другой мальчишка, Лорд поступал вполне логично. Убить знакомого тяжелей, чем убить незнакомого человека без имени и каких-то общих воспоминаний. Пусть сам Эван утверждал, что не помнит своей первой жертвы (в большинстве случаев так и бывало), но он тоже знал ее. Глупая хохотушка с мечтательным выражением в карих глазах. Она училась на его курсе, и он вроде бы даже нравился ей. Она подарила ему свой первый поцелуй. И все же рука Розье не дрогнула, только после всего его вырвало желчью. И он решил больше не помнить о том дне. Череда лиц, череда имен и убийств, все это слилось в один кровавый калейдоскоп, позволяя ему не зацикливаться на подобных мелочах. И он не помнил, со всем своим скучающим равнодушием продолжая делать то, что он умел лучше всего. Убивать и врать.
- Запомни, сосунок, я здесь для того, чтобы проконтролировать твои действия, а не делать за тебя твое задание. - Розье направился в сторону дома, и Эйвери едва успевал за ним. Вокруг была тишина, все уже спали. Правда в доме который нужен был им, все еще горел слабый свет. - Если ты обосрешься, то я убью твою жертву, но объяснять все Лорду будешь ты сам. Но ты можешь тогда смело поставить крест на мечтах о метке.
Эван знал, что среди молодняка его зовут Злой Глаз (так по иронии, зовется еще  восточных волшебников), и его вполне устраивало это. Да, он был злым, он относился к этим детям, которые решили поиграть в убийц с тем презрением, с которым они относились к грязнокровкам. Они глупы, недалеки и недальновидны, они не понимают во что ввязываются, и не факт, что придет осознание. Розье и себя считал выродком. Сам ввязался в эту игру людскими судьбами, а потом просто пресытился кровью. Убийства не развлекали его, он не находил удовольствия в зеленом луче, в нем никогда не было бешеной, сумасшедшей жажды Беллатрикс к мучениям, да и манипуляция тоже не доставляла ему удовольствия. Восемнадцатилетний юнец, что только-только оторвался от маминой юбки вызывал в нем раздражение. Сам он был когда-то таким наивным и глупым, сам попался в сети того же заблуждения. И вот к чему он пришел, таких же идиотов подстраховывает и ведет к пропасти. Да, он был Злым Глазом, он подмечал малейшие колебаний, малейшие сомнений своих подопечных. Но так же он был тем самым восточным оберегом – никто из его подопечных не оставался лежать в ожидании авроров. Все возвращались к Темному Лорду.
Простейшее заклинание и они вошли в дом. Юношу они нашли на втором этаже. Тот был несказанно удивлен, растерян, и, конечно, испуган. Про людей в масках уже знали, и парень верно понимал, что означает приход двух таких волшебников. Тик-так, тик-так, пора платить за свое происхождение, сынок.
Эйвери легко выбил палочку из рук мальчишки, Розье небрежно прислонился к стене, словно его тут и нет. Это постановка драконового дерьма, который сегодня должен стать мужчиной по собственному разумению, и получить в награду за чью-то жизнь Темную метку. Пока Эйвери развлекался, Эван бесцельно рассматривал остановку дома. Старая, потрепанная мебель, комнате требовался ремонт, вон и потолок уже протекал, судя по пятнам на некогда белой поверхности. Типичное жилище бедняка. На камине какие-то фотографии, семья видимо. Так же была колдография какой-то девчонки, которая весело махала из-за рамки.
Через пятнадцать минут ему стало скучно, а еще через пять он глухо бросил своему горе-подопечному:
- Заканчивай. - И развернулся спиной. Мальчишка уже был не жилец, и Эвану нечего было больше делать в этом доме. Позади него Эйвери произнес заклинание, но не избавил себя от удовольствия оставить пару ярких штрихов. Розье медленно спускался по лестнице, слыша шум погрома. Выйдя из дома, он запустил Метку над крышей. Да-да, бойтесь люди, здесь произошло убийство. Через минуту выскочил Эйвери, Эван сквозь маску видел, что в парне борется чувство страха и удовлетворения. Глупец, чертов глупец! - Уходим, сейчас тут появятся авроры и Салазар знает кто еще.
Схватив Эйвери, который похоже после убийства еще больше поглупел, за шкирку, Розье аппарировал. Парная аппарация когда-то казалась ему ужасно сложной, но за последние три года он так наловчился с ней, что уже не видел в ней что-то сложного. Правда, нынешняя аппарация не была такой гладкой, как могла быть. Это была экстренная аппарация. Тонкий слух Розье уловил звук другой аппарации возле дома, как раз в тот момент, когда они с Эйвери отчалили. Министерские зря время не теряли, и задержись они с сосунком хоть на секунду, пришлось бы вступать в бой. Розье сделал три перехода, последний четвертый был финишным. Экстренная эвакуация. Их с Эйвери выбросило где-то под Лондоном. Мальчишка не удержался на ногах и упал на землю. Розье презрительно фыркнул. Слабак.
- Отправляйся домой, или к какой-нибудь шлюхе. Выспись, но не смей открывать рот. Свой отчет ты дашь только Лорду. Даже своему отцу ничего не говори. - Розье дал последние указания. Первый узнать должен только Лорд, и он и примет решение по поводу того, что ему делать с этим сосунком. У магглов есть отличное выражение – пушечное мясо. Вот Эйвери был всего лишь пушечным мясом.
- А когда, - заикнулся было мальчишка. Эван с усмешкой отметил, что тот заикается, да и вообще его всего трясет. Видимо начал осозновать.
- За тобой придут, - коротко бросил Розье, и аппарировал домой.
Дома он принял душ, смыл с себя предутренний события, и свежий отправился в Министерство. В Отделе обеспечения магического правопорядка давно уже привыкли к тому, что он приходит рано. Вот и сегодня никто не обратил на это внимания. Давно уже прошли те времена, когда он переживал и волновался о прошедшей операции. Он был памятником спокойствия. И потому он довольно натурально вытянул лицо, когда ему сообщили об убийстве, выругался крепким словцом. И предложил проверить, как там справляются обливиаторы с заданием. Эван Розье был прирожденным актером, и даже его шеф вполне верил ему, когда кивком одобрил план. Лучше знать все из первых уст, чем ждать отчета этих обливиаторов. И вот в который раз за этот день, Эван аппарировал. Все тот же дом, только теперь там не было спокойствия. Обливиаторы, авроры – все работали, и Розье не мог не отметить, что довольно слажено. Судя по всему, они с Эйком упустили одну маленькую деталь. Дом жертвы находился в маггловском районе, и их метку увидело слишком много очевидцев. Впрочем, это была не его проблема., а обливиаторов и Министерства. Кивнув знакомым аврорам, Эван направился к дому. Для них не было удивительным событием его присутствие, он часто отправлялся к подобным местам, либо один, либо с мисс Боунс. Крауч всегда желал быть в курсе событий.
Вот только в дом ван не вошел, он свернул к углу, за который цеплялась девичья ручка, и с интересом воззрился на молоденькую особу. Та на вид была не старше Эйвери, вся такая худышка, плюс ко всему еще бледная, как поганка. Он не был уверен, стошнило ли ее после увиденного, но небрежным жестом протянул носовой платок.
- Судя по всему, вы стажерка и это ваше первое дело, - он не спрашивал, он просто констатировал факт. За последние годы обливиаторы уже привыкли к подобным картинам. А значит эта девчонка с огромными, полными ужаса, глазами, была новенькой.

«Уважаемые мистер и миссис Булдстроуд!
С прискорбием сообщаю Вам, что Никтим Булдстроуд умер 30 сентября. Похороны состоятся 3 октября в Кенсал-грин.
С уважением, Изабелль»
Молодая женщина двадцати восьми лет глубоко вздохнула, чувствуя, что этот день станет намного тяжелей, чем ей казалось первоначально. Она прекрасно помнила слова той сухой и холодной записки, которую отправила матери и брату своего мужа Ника. Флоренс не понимала, почему ее будущая родственница вообще написала этим людям, которые в свое время отказались от них с Ником, и даже ни разу не попытались связаться с ними, когда родился Рэндольф. Но Изабелль постаралась объяснить молодой и пока еще слегка наивной девочке, что иначе она поступить не могла, семья ее мужа должна была узнать о смерти Никтима именно от нее, а не из газет. Пусть они не приняли ее в свое время, но она была выше этого, она не могла позволить себе подобный поступок, всегда ставя себя на ступень выше этих людей. И потом, написать письмо Булдстроудам было намного легче, чем сказать сыну о том, что его папа умер. Конечно, Ник был не самым лучшим отцом, но мальчик всегда жаждал внимания отца, всегда робко улыбался, когда Ник обращал на сына внимание. Сердце Изабелль сжалось, вспоминая, как ее малыш смотрел на нее огромными печальными глазами, унаследованными от бабки по отцовской линии, когда она пыталась объяснить, что его папочка отправился в лучший мир. Никогда ей не было так сложно, как в том разговоре с сыном. Никогда она не чувствовала такой жгучей ненависти к мужу, как в то мгновение, когда по щеке Ренди скатилась первая слеза. Если бы Никтим думал только не о себе…
Изи вздохнула, сжав ладошку сына, который стоял рядом с ней, и поискала глазами Флоренс и Теодрика, ее кузена. Между ними была приличная разница в возрасте, с Фло так и вовсе семь лет, а Тео был младше своей кузины на пять лет, но именно эти двое стали очень близки ей за последний год. Именно они поддерживали Изабелль с сыном, именно Тео с Фло были рядом с ними се это время. Родители Изи умерли пару лет назад, и теперь они с Ренди остались совершенно одни.
Фло перехватила взгляд старшей подруги и приподняла брови, словно вопрошая, что же случилось. Изабелль отрицательно качнула головой, успокаивая девушку. Переведя взгляд на одного из друзей Ника, Изабель сосредоточилась на том, что тот пытался сказать, но мысли ускользали от нее, а нервное напряжение медленно, но верно настигало своего пика. Обычные вопросы, которые посещают людей в ее положении, громоздились один на один в ее голове, тем более, что вчера вечером ей пришлось узнать кое-что похуже, чем известие о гибели мужа. Ее драгоценный супруг, даже будучи в могиле, смог в который раз все испортить. Изабелль должна была чувствовать утрату, вот только, как бы это ужасно не звучало, она скорей чувствовала облегчение оттого, что стала вдовой.
Горько усмехнувшись, Изи бросила желтую розу на гроб супруга. Возможно, кто-то и удивится тому, что вдова выбрала именно этот цвет для цветка. Но Изабелль прекрасно знала, что желтые розы – цветы разлуки. А красные…что же, по правде говоря, женщина уже давно не любила своего мужа.
Семейство Эбботт жило по соседству с семейством Булдстроуд так долго, что уже никто и не вспомнит, кто первым поселился в тех краях. Конечно, более богатое и кичащееся своим аристократизмом, семейство Булдстроуд говорило, что именно их семья жила здесь так долго, что помнила приезд Дугалла Эбботта, считающегося первым Эбботтом в тех краях. Но все это было мелочами, поскольку между двумя семействами не было особой вражды, да и особой дружбы так же не было. В отличие от Булдстроудов, Эбботты не были особо богаты и знатны, но при этом они всегда были добропорядочными и прекрасными соседями. И жить бы двум семействам и дальше в тишине и мире, если бы у Кейтилин и Харольда Эбботов родился сын, вместо дочери. Изабелль Кейтилин Эбботт была милым ребенком, который с самого детства таскался всюду за соседскими мальчишками. Ну, как таскалась за мальчишками, скорей уж за одним из них. Никтим Булдстроуд был очаровашкой с самого детства, старше Изи на четыре года, он подходил ей по возрасту гораздо больше, чем его старший брат. Серьезный Алджернон всегда пугал Изабелль, заставляя краснеть и смущаться в его присутствии. Детская привязанность девочки к Нику постепенно стала превращаться во влюбленность, но Никтим не видел в ней ничего большего, чем друга. Он всегда был душой компании, всегда был окружен девушками и не замечал девочку растущую по соседству, видя в ней только свою маленькую приятельницу. А девочка тем временем взрослела, превращаясь из пухленького ребенка в нескладного подростка, ужасно неуверенного в себе. Умная, но кажущаяся себе ужасно угловатой и нескладной, Изабелль сразу же после школы сбежала в другую страну, чтобы не видеть, как Никтим ухаживает за другими, чтобы не видеть, какие красивые девушки окружают его.
Стажируясь в Италии, девушка за год совершенно изменилась. Возможно, этому причиной было то, что только к двадцати годам она, наконец, сформировалась, превратившись из нескладной девочки в красивую молодую женщину, или все дело было в итальянских мужчинах, умеющих так говорить комплименты, что даже самая закомплексованная дурнушка почувствовала себя самой желанной и красивой. Обтерлась, обрела новые знакомства, научилась одеваться со вкусом, не просто бездумно бросаясь на модную вещь, но подбирая то, что подходит действительно ей. А потому в Англию уже вернулась хорошенькая, уверенная в себе молодая женщина, знающая не только, как подать себя, но и готовая побороться за сердце Никтима.
К сожалению, тогда еще Изабелль не понимала, что парнишка, которого она любила с самого детства просто мотылек, просто красивая обертка для пустых страниц. Он прилетел на нее, которая казалась цветком, вот только с этим человеком, знай она его лучше, вряд ли бы девушка хотела связать свою жизнь. Она очаровала молодого парня, действительно очаровала, вот только его семья была против этого неравного брака, а когда молодые люди сбежали и поженились, то его мать – Констанс Булдстроуд отказалась признавать этот брак и не желала видеть Изабелль в их доме. Никтим единственный раз в жизни поступил так, как мог бы поступить нормальный мужчина – он разругался со своей матерью, сказав, что ноги его не будет в доме, где не желают видеть его жену. К сожалению, им двигали не те чувства, которые хотелось видеть Изабель. Чистое упрямство, чистое желание хоть в чем-то оказаться лучше брата, который до сих пор не был женат.
Изабель очень скоро сняла розовые очки со своих глаз, когда оказалось, что ее муж не только не желает брать на себя ответственность за семью, но так же не желает работать, как простой смертный, не желает отказываться от привычного образа жизни. Он начал винить Изи в том, что ему пришлось пожертвовать своим комфортом ради брака с ней. Лучше не стало, даже когда она родила сына – ребенок требовал много денег, и пока Изабель не работала, Нику приходилось самому находить заработок. Но хуже всего было то, что его семья не пошла на примирение даже когда родился Рэндольф. Ник из милого и очаровательного парня превратился в угрюмого и раздражительного мужчину, который с удовольствием оставлял жену и сына одних, уходя к своим друзьям. Он не замечал, как Изабелль выматывается на работе, не замечал, как тянется к нему сын, которому он уделял мало времени. Он был никудышным мужем, и Изи простила бы его за это, если бы только он ни был никудышным отцом. Он даже умер по идиотски! Напился и споткнулся на лестнице, пролетев пролет и сломав себе шею при падении.
Изабелль отвернулась, не глядя на то, как закапывают тело ее мужа, сжала холодную ладошку сына. Чувствуя, как подкатывает раздражение на умершего мужа. Даже будучи мертвым, Ник умудрился испортить ее жизнь. Как выяснилось вчера вечером, он оставил после себя столько долгов, что Изи придется продать квартиру, чтобы расплатится с его кредиторами. Конечно, Тео предложил ей помощь, но женщина не могла позволить кузену платить по счетам Никтима. Фло, конечно, расстроилась и рассердилась на нее, говоря, что они почти одна семья и она не понимает, почему Изабелль не может просто позволить им помочь. Но молодая вдова стояла на своем, прося только об одном, чтобы они помогли ей выгодно продать квартиру и позволили пожить у них, пока она не найдет жилье им с Рэндольфом.
Взгляд женщины скользнул по лицам пришедших на похороны, удивляясь тому, что из друзей Ника здесь присутствуют только двое. Все остальные были ее знакомыми – коллеги по работе, и друзья, которые еще остались у Изабелль. Горькая усмешка вновь скользнула по лицу Буллдстроуд – ни матери, ни брата Ника не было. Они так и не пришли.
- Фло, - Изабелль остановилась рядом с девушкой, - Сделаешь объявление, что поминки пройдут дома? – Взгляд на притихшего Ренди, чувствуя, как нежность заполняет ее, вытесняя злость на мужа и его родственников. Хоть что-то доброе осталось у нее на память о неудавшейся любви. – Мы с Ренди отправимся домой, он очень устал. Да, и я, признаться, тоже.
- Хорошо, Изи, - Фло хотела еще что-то сказать, но в этот момент подошел Теодрик, озабоченно глядя на кузину.
- Как ты, Изи? – Изабелль улыбнулась младшему брату, касаясь ладонью, затянутой в черную ткань, его щеки. Милый, милый Тео! Он не мог понять мужа Изабелль, не мог понять, как он мог себя так вести по отношению к ней и сыну.
- Я немного устала, - слабая улыбка, - Я хотела бы отправиться домой, тем более, что нужно посмотреть, не нужно ли чем-то помочь миссис Хиггз.
- Я уверен, что миссис Хиггз все сделала в лучшем виде, - Тео озабоченно посмотрел на лицо племянника, который прижимался к матери, вытирая свободной рукой слезы с щек.
- Спасибо, что вы мне помогаете, - Проговорила Изабель, шагая к выходу кладбища. Она думала, что его мать хотя бы пришлет своего человека, который должен будет доказывать, что Никтим должен быть похоронен на семейном кладбище. Но…
Когда Изабелль и Рендольф оказались дома, мальчик уже уснул на ее руках, и женщина отнесла ребенка в его комнату. Сняла мантию, сняла ботиночки, проводя пальцами по светлой шевелюре волос. Ребенок был очень похож на Констанс, его бабушку, которая так и не удосужилась познакомиться с внуком. Изи вздохнула, касаясь губами мокрой щечки сына, и вышла из комнаты, прикрывая дверь за собой. Зашла к себе в комнату, кинув взгляд на зеркало, доставшееся ей от матери. Родители Изабелль умерли пару лет назад, и Ник продал их дом, предпочитая галеоны комфортабельному домику. Поправила волосы, собранные в строгий пучок на затылке, перехваченный черной лентой, умылась, смывая с себя морось октябрьского неба. Хлопнула дверь, говорящая о том, что прибыли люди с похорон. Взглянула последний раз на себя в зеркало, поправляя ладонью невидимые складки на черной юбке. Образ вдовы, убитой горем? Как бы хотела Изабелль чувствовать это горе, без примеси злости на Ника. Как бы хотела, чтобы не было этого странного чувства облегчения! Никтим сделал все, чтобы разочаровать свою жену, он так хорошо справился с этой миссией, что Изабелль не могла выдавить из себя ни слезинки. Только сухие глаза, только горечь в уголках ее губ, только боль в глубине карих глаз. Только боль не та, какую хотят увидеть в ней окружающие.
Изабелль вышла из комнаты, чувствуя себя вруньей. Она должна сыграть свою роль до самого конца, должна предстать перед коллегами и друзьями женщиной, которая потеряла своего мужа, любовь к которому заставила ее сбежать в свое время. Если бы только они знали, что этой любви хватило всего на три года их брака!
Ей нужно было принимать соболезнования, нужно было стоять с удрученным видом, позволяя кузену поддерживать ее за локоть, позволяя этим людям придумывать добрые слова для нее, вот только Изи не могла. А потому, избегая всех, она скрылась на кухне, где миссис Хиггз готовила угощения для поминок.
- Деточка, почему вы здесь? – Сердобольная женщина, работавшая экономкой у Теодрика, ласково взглянула на Изабелль. У нее было трое детей, пятеро внуков, и от нее всегда шло такое тепло и такой уют, что в какой-то момент Изабелль стало стыдно, что она обманывает и ее. Только Фло и Тео знали о том, каким на самом деле был Никтим, и обещали Изабелль, что не станут распространяться.
- Мне просто…- Женщина пыталась подыскать слово, что же ей просто нужно на кухне. Но миссис Хиггз так понимающе улыбнулась, что совершенно не нужно было слов. Отвернувшись от доброй женщины, Изи почувствовала, как сжалось сердце от боли. Она никогда не думала, что станет обманщицей, никогда не думала, что ей придется врать окружающим. Она всегда любила говорить правду, за что частенько была высмеяна Ником, и, как говаривал отец, она была простушкой с душой нараспашку, совершенно не умеющей лукавить. Как бы удивился папа, мелькнула мысль в голове. Ведь за семь лет брака она стала лгуньей со стажем.
Взяв блюдо с кексами, женщина вернулась в гостиную. К ней тут же поспешила Фло, перехватывая блюдо, и укоризненно смотря на старшую подругу.
- Изабелль, милая, давай я помогу, - Булдстроуд сжала губы, прекрасно понимая, что Флоренс хочет сделать все, как лучше. Даже зная почти всю правду, эта милая девочка почему-то уверена, что в глубине души Изи должна переживать и страдать. А Изабелль…что же, она могла только надеяться на то, что розовые очки с глаз Флоренс не спадут еще очень долго, и что ее кузен окажется намного лучше ее собственного мужа. Впрочем, на счет Теодрика волноваться не стоило. Дядя Хендрик и тетя Урсула вырастили хорошего сына.
В это мгновение раздался отрывистый стук в дверь. Изабелль с удивлением воззрилась в ту сторону, недоумевая, кто же еще мог придти. Флоренс кивнула на дверь.
- Милая, открой, а я пока поставлю это, - Изабелль кинула взгляд в сторону кузена, но Тео разговаривал с друзьями Ника. Вздохнув, Изи шагнула к двери, в который раз проводя ладонью по юбке. Секунда, и вот она уже распахивает дверь, замирая от неожиданности. Ладонь, покоящаяся на ручке, едва вздрогнула, но позволила Изабелль остаться на ногах. Ей стало как-то совсем душно в этом месте, захотелось сбежать, чтобы не видеть пронзительных глаз Алджернона. Старший брат Никтима решил почтить поминки своим присутствием. Насколько знала Изабелль, он был весьма занят делами компании, которой владели Булдстроуды. Гордость и надежда матери, как всегда говорил про старшего брата ее муж. Кумир Ника. Где же вы были, когда были так нужны ему? Хотелось крикнуть Изабелль, срывая всю горечь и боль на этом человеке. Но ей удалось взять себя в руки, пусть они слегка и дрожали, и желание закрыть дверь перед его носом боролось в ней с желанием доиграть свою роль до конца.
- Мистер Булдстроуд, - сухо и холодно проговорила молодая вдова, отступая в сторону, чтобы пропустить Алджернона внутрь. Она заставила себя не кидать на брата затравленный взгляд, заставила себя не прожигать Булдстроуда гневным взглядом. Хотя это давалось ей с огромным трудом, а лимит на терпение стремительно уменьшался.