Эмерик обожал Табиту по миллиону причин разной степени важности. Казалось бы, мог бы уже привыкнуть, но даже после тринадцати лет брака он чувствовал себя влюблённым дурачком каждый раз, когда на самые неоднозначные и морально спорные предложения Табита отвечала не каким-нибудь традиционным скромным смятением или праведным осуждением, а вдохновенным продолжением идеи куда-нибудь далеко за пределы социально одобряемого. Вот и сейчас — он только намекнул на перемену власти в семье, а Табита уже готова была выбрать яд.